Ваше задолжавшее Величество: типографы и власть

Бывают ведь случаи — и довольно часто — что венценосный заказчик забывает расплатиться. Или сам оказывается в сложной финансовой ситуации: королевская казна не всегда полна; точнее, полная казна — довольно редкое в истории явление, зато не так уж редко короли, князья, герцоги и даже папы римские оказываются по уши в долгах. Можно обращаться к казначеям сколько угодно, те лишь разведут руками: простите великодушно, но денег просто нет! Мы не сможем оплатить ваш тираж. Тираж, на подготовку и печать которого уже потрачены тысячи золотых…

Заставить высокопоставленного и знатного заказчика вовремя заплатить по счёту — задача для типографа нетривиальная. В конце концов, он ведь фактически обычный ремесленник, даже если богатый, а тут — аристократ. Поэтому важнейшее дело — получить крупный аванс на производственные расходы. Затем — не отгружать тираж, пока не будут получены деньги или хотя бы расписка или вексель. Но это легко только на словах. Работа с заказчиками такого ранга требует изысканной вежливости, искусной дипломатии, немалой изворотливости, а иногда и осторожности.

Им приходится делать скидки, чтобы сохранить добрые отношения и создать благоприятный фон для будущих сделок. Им приходится кланяться и поддакивать, выслушивая невыполнимые требования и абсурдные предложения. Например, захотел испанский король Филипп II сотню толстых молитвенников в пергаменте, и как объяснить Его Величеству, что купить сразу 30 000 телячьих шкур — это не только заоблачно дорого в теории, но и практически неосуществимо на практике? Им приходится писать вежливые письма и присылать новые счета, когда они не платят по старым. Годами. Если типографу или издателю повезло связаться всего лишь с графом, герцогом, епископом или властями какого-то города, то шансы ещё остаются: можно обратиться в королевский суд или даже к самому королю или императору. Но если заказчиком выступает лично правитель — в какой же суд на него подавать? Остаётся только писать слёзные письма да надеяться хоть на какой-то ценный подарок.

Впрочем, не всё так мрачно: при всех беспокойствах и денежных потерях сделки на таком высоком уровне приносят массу очевидных и неочевидных преимуществ. Любой печатник мечтает оказаться при дворе или хотя бы поблизости, а те, кому это удаётся, вызывают уважение и зависть коллег, даже не подозревающих, с какими трудностями и подводными камнями приходится сталкиваться королевскому типографу. Один из самых ярких примеров такого неоднозначного «везения» — крупнейший издатель Европы 16 века Кристоф Плантен из Антверпена, заказчиком которого стал ни много ни мало Его Величество король Испании и Нидерландов Филипп II.

Вид Антверпена во времена Плантена, 1572-79 гг.

Началось всё в 1555 году, когда произошло невиданное событие — император Карл V отрёкся от престола, передав испанский трон сыну. Что сделал Плантен, начинающий безвестный типограф? Направил Филиппу образец своей продукции — небольшую брошюру в 16 страниц с восторженными стихами в адрес нового монарха. Типичная для того времени практика, речь не о лести или подхалимаже. Дело в другом: восхваления были отпечатаны самым красивым и ровным шрифтом на самой качественной и гладкой бумаге. Переплёт — искусная мозаика из кусочков кожи разных оттенков, белый воск, разноцветный лак, позолота — настоящее произведение искусства! Имя монарха на обложке выгравировано золотом. Плантену такая презентация стоила, конечно, недёшево, но усилия оправдались: когда три года спустя умер Карл V, то пышные похороны состоялись в Брюсселе, а Филипп решил выпустить иллюстрированный альбом со сценами похоронной процессии. Самые крупные брюссельские и антверпенские печатники очень удивились, когда королевский заказ получил неопытный и малоизвестный типограф Плантен.

Портрет Плантена, опубликованный в поминальном сборнике Epigrammata funebria ad Christophori Plantini architypographi regii manes, Хендрик Гольциус, 1590 г.

Конечно, вряд ли король лично занимался размещением заказа, даже если ему понравился подарок. В пользу Плантена сыграло то, что он успел завести клиентов, друзей и покровителей среди испанской администрации Нидерландов и некоторые из них сделали карьеру при дворе. Самым близким другом стал Габриэль ле Сайяс — будущий государственный секретарь (это вроде министра иностранных дел) Филиппа II. Роскошный альбом можно было купить в форме свитка или книги, Плантен получил право на реализацию всего тиража — около 400 экземпляров, часть которого он представил на Франкфуртской книжной ярмарке 1559 года, тем самым начав зарабатывать известность в мире международной книготорговли.

В следующий раз он обратился к королю в 1567 году, предлагая спонсировать крупнейший издательский проект своего времени — Полиглотту. Словом «Полиглотта» обозначалось многоязычное издание Библии, где рядом с древнееврейским и греческим текстами помещён перевод на латынь и современные языки. Полиглотта позволяла наглядно сопоставить тексты на языке «оригинала» с различными переводами, помогала в изучении истории библейского текста, его филологическом анализе и богословской интерпретации. Проект первой печатной Полиглотты составил, вероятно, Альд Мануций, даже напечатал пробную страницу с параллельными текстами на трёх языках, но дальше этого дело не пошло. Затем были Генуэзская Псалтирь (1516) и Кёльнская Псалтирь (1518), а за ними — так называемые «великие Полиглотты»: Комплютенская (1517), Антверпенская (1572 — изданная Плантеном), Парижская (1645) и Лондонская (1654–1669). Последняя включала в себя уже девять языков.

Процессия Леона, Кастилии и Арагона. Иллюстрация из альбома похорон императора Карла V, типография Плантена, 1559 г.

Масштабный проект по созданию многоязычной Библии требовал долгой работы целого штата филологов (по меньшей мере, по одному для каждого языка), редакторов, корректоров, а затем — нескольких печатных прессов, каждый из которых обслуживался двумя квалифицированными подмастерьями. Смета выходила гигантская. В 1566 году Плантен прозондировал почву на Франкфуртской книжной ярмарке — кто готов инвестировать? Отозвались курфюрст Саксонии — могущественный лютеранский правитель, курфюрст Пфальца — тоже протестант, и городские власти Франкфурта — но при условии, что Плантен переедет во Франкфурт. Курфюрсты также надеялись склонить издателя к переезду в свои столицы, ведь в Нидерландах начались выступления против испанской короны, по городам прокатилось Иконоборческое восстание. Однако Плантен метил выше, активно переписываясь с Габриэлем де Сайясом по поводу королевского финансирования.

Во-первых, король по статусу выше курфюрстов. Во-вторых, он католик и распространил бы Полиглотту по всему католическому миру, включая Новый Свет и азиатские колонии. В-третьих, он очень богат. Впрочем, последнее следовало принимать в расчёт с осторожностью: с одной стороны, есть «Серебряный флот», везущий тонны драгоценного металла из заморских колоний; с другой — огромные военные расходы и вызывающая роскошь двора. В 1557 году Филипп уже объявлял государственное банкротство (и повторит это в 1575 и 1596 годах). Была и четвёртая причина: для усмирения восстания в Нидерланды как раз прибыл «кровавый» герцог Альба и сходу казнил антверпенского бургомистра и многих уважаемых граждан. Некоторое время назад испанские власти уже обвиняли Плантена в ереси, а теперь могли обвинить и в мятеже, ведь его партнёры по типографии братья ван Бомбергены — участники антииспанских выступлений. Только королевское покровительство обеспечило бы ему иммунитет.

Первоначальная смета: 12 000 гульденов на бумагу и пергамент, ещё 12 000 — на оплату персонала и производственные расходы. В 1567 году хорошо оплачиваемый ремесленник-подмастерье в Антверпене зарабатывал около 180 гульденов в год. Плантен просил 24 000 за три года работы — сумма немалая, могла отпугнуть даже такого расточительного монарха, как Филипп II. С учётом продолжающихся репрессий в Антверпене её через некоторое время пришлось снизить вдвое. И вот де Сайяс написал, что король согласен. Плантен запросил 2000 вперёд плюс 1000 ежеквартально. За 12 000 гульденов Филипп потребовал разместить на титульном листе его имя как спонсора, а также довольно большое количество бесплатных экземпляров. Так что речь шла, по сути, не о субсидии, а о кредите, не покрывающем всех расходов. И всё же поступившая в продажу Полиглотта была известна современникам как Biblia Regia, то есть Королевская Библия, будто весь проект был осуществлён на королевские деньги.

Шрифты Плантена. Музей Плантена-Моретуса, Антверпен

Работа началась. Плантен метался между Антверпеном, Парижем и Брюсселем, закупая материалы, решая административные вопросы и финансовые проблемы, которые начались сразу же. Король не спешил платить, зато прислал своего редактора, который прибыл в Нидерланды только в апреле 1568 года и поселился в доме бургомистра, обезглавленного на эшафоте Альбы. Он привёз с собой аккредитив на 3000 гульденов и подписанное королём обязательство выплатить всего 12 000. Но этого, конечно, не хватило, к тому времени Плантену уже пришлось занять 600 гульденов. Всё время работы над Полиглоттой, с 1568 по 1572 год, он переписывался с королевским двором, настойчиво требуя денег и напоминая, что пора оплатить счёта.

Одна только закупка бумаги стоила ему стольких бессонных ночей! Дорогая бумага высшего сорта доставлялась из Франции и Италии, приходилось лично ездить за ней, чтобы убедиться, что он получит нужную бумагу в нужных количествах. Нельзя допустить, чтобы в разгар печати запасы закончились! С пергаментом вышло и того хуже. Из одной телячьей шкуры получалось четыре страницы формата in folio. Всего в Полиглоте 7000 страниц, то есть для одного (!) восьмитомного экземпляра требовалось забить 1750 телят. Но шла война, и в один прекрасный день 1572 года морские гезы перекрыли устье Шельды — реки, на которой стоит Антверпен, — заперли морские торговые пути, цены на пергамент подскочили в 3,5 раза. Плантен так и не смог достать ещё 3000 шкур, чтобы закончить печать восьмого тома, пришлось вставлять бумажные листы в некоторые экземпляры. А между тем Филипп затребовал уже не шесть, а тринадцать копий. Это дополнительные 4550 гульденов. Но никакого дополнительного финансирования — всё должно было оплачиваться из пресловутых 12 000 гульденов, которых всё равно ни на что не хватало. Кстати, и эту сумму король так и не выплатил полностью. В 1572 году Плантен раздражённо писал де Сайясу, что только половину тиража смог напечатать полностью, из другой половины — только по пять томов; всё упирается в хронический недостаток денег.

«Я должен повиноваться Его Величеству во всём, что касается пожеланий в связи с печатью Полиглотты. Но, честно говоря, этот проект пожирает все, поглощает все деньги, которые зарабатывает моё предприятие. Приходится выжимать из него буквально все соки, чтобы закончить работу. Теперь мне придётся задействовать четыре пресса вместо двух, чтобы уложиться в сроки, и из собственных средств оплачивать работников для них, потому что Его Величество мне не помогает», — писал Плантен одному из друзей ещё в 1569 году. Ближе к концу проекта он открыто упрекал де Сайяса, что ему приходится подвергать риску собственное состояние и состояния своих кредиторов, беря многочисленные ссуды, чтобы закончить работу, потому что король не платит. А ссуд он набрал на тысячи гульденов.

Титульный лист Полиглотты

Кстати, в ходе работы смета увеличилась в полтора раза — королевский редактор поощрял издателя использовать дорогие сорта бумаги, делать большие абзацы, вставлять иллюстрации, так что вместо 24 000 гульденов получилось 36 000, а король не заплатил ещё и 12 000. Вы понимаете, что я вложил в эту Библию уже более 24 000 гульденов собственных средств?! — вопрошал Плантен в письмах де Сайясу. «Я свидетельствую перед Господом, который в милости своей дал мне сил осуществить этот проект, что теперь я завершаю работу, в полном замешательстве от этого предприятия, которое я на данный момент ни за что не решился бы повторить, даже если бы Вы мне эти 24 000 просто подарили» — писал он испанцу язвительно.

Подготовка издания шла в условиях экономического кризиса в Антверпене, который сильнее всего затронул самую высокотехнологичную отрасль — книгопечатание. А в итоге выяснилось, что Полиглотта и вовсе не окупится, даже если продать все экземпляры по самой высокой цене. Она оказалась некоммерческим проектом. Крупнейшим и самым дорогостоящим некоммерческим проектом своего времени. А когда Плантен выполнил обязательства по королевской субсидии, отослав в Испанию 13 пергаментных и 130 бумажных экземпляров, Филипп вдруг решил, что столько ему уже не нужно, и отправил 48 бумажных обратно со счётом на 2880 гульденов — он ожидал, что издатель возместит ему стоимость 60 гульденов за экземпляр! Кроме того, издатель не получил награду в виде драгоценной цепи или медали как знак признания его заслуг на королевской службе. Не получил он и пенсии, которую Филипп обещал.

Работа над Полиглоттой обернулась для Плантена не только крупными финансовыми потерями, но и новой хлопотной должностью. В 1570 году Филипп II, пытаясь установить контроль над книжным рынком мятежных Нидерландов, искоренить ереси и антииспанскую деятельность, ввёл пост королевского прототипографа, который имел полномочия утверждать и отрешать от профессии мастеров и подмастерьев, должен был проверять их благонадёжность, нёс ответственность за содержание изданий и контролировал, проходят ли они цензуру. Эту должность он предложил Плантену якобы как знак особого доверия и высокую честь, так что издатель просто не мог уклониться, хотя понимал, что в данной роли он приобретает враждебность и ненависть коллег, не получая почти никаких преимуществ. Но как отказаться? От короля зависело финансирование Полиглотты, да и герцога Альбу тоже растраивать не стоило.

Испанская ярость, Антверпен, 1576 г.

С другой стороны, сотрудничество с испанским двором принесло Плантену множество новых заказов. Практически все его прессы, не занятые Полиглоттой, печатали литургические книги для испанского монарха. Всего с 1571 по 1576 год он напечатал для короля книг на 100 000 гульденов! В 1574 году даже столкнулся с дефицитом бумаги, опустошив все склады своих поставщиков. Однако впечатляющая сумма не должна вводить в заблуждение: она вовсе не означает, что издатель эти деньги своевременно и в полном размере получил. 1570-е годы — самое активное время для типографии, время расцвета, но и время тяжёлого кризиса. В Нидерландах бушевала война, шли бои, своевременный подвоз материалов и доставка продукции стали настоящей проблемой. Торговля замерла. Но Плантен печатал.

Печатал, неизменно жалуясь на задержку платежей и сетуя на нехватку денег. Только так, постоянно понукая испанских чиновников, угрожая прекратить печать, можно было заставить казначеев Филиппа II заплатить. Содержание двора и войны быстро съедали королевский бюджет, казначеи выкручивались как могли, по возможности откладывая оплату каждого счёта. Только под страхом королевского гнева — если бы типограф написал королю, что останавливает печать, — их можно было заставить выложить требуемые суммы. В августе 1572 года Плантен уволил большую часть персонала, оставив только 13 из 46 работников, жалуясь де Сайясу, что без королевских денег предприятие идёт ко дну. Это была своего рода забастовка. Не хотите платить? Хорошо, я останавливаю производство и отпускаю тех сотрудников, которые заняты на ваших заказах. Видимо, это подействовало, потому что в ноябре он вновь нанял 10 человек, в следующем году ещё, в 1574 году у него было, по меньшей мере, 16 печатных прессов и 55 работников. А в 1575 году 22 пресса и 150 сотрудников — такого мир ещё не видел! Ни одна типография Европы не могла и ещё многие десятилетия не сможет похвастаться такими размерами.

Однако как раз в 1575 году испанский король почти совсем перестал платить, а потом и вовсе объявил государственное банкротство. Новых заказов больше не поступало. Впрочем, в письмах Плантена не наблюдается большого сожаления по этому поводу — он был по горло сыт нескончаемыми спорами и препирательствами с испанскими чиновниками, всё это стоило ему слишком много усилий и здоровья. Каким бы болезненным с финансовой точки зрения не стало прекращение деловых отношений с королём, не исключено, что Плантен воспринял его с глубоким вздохом облегчения. Ведь у него имелись и другие клиенты, в том числе самые высокопоставленные, вплоть до папы римского. Ведь все это время он готовил для рынка собственные издания и успешно продавал их.

Окончательный разрыв с королевским двором ознаменовало ужасное событие, вошедшее в историю как «Испанская ярость»: 4 ноября 1576 года давно не получавшие жалованья испанские наёмники (Филипп II не платил не только своему типографу) напали на Антверпен, город был страшно разграблен и частично сожжён, погиб каждый десятый житель. Серьёзно пострадала и типография — слова «королевский прототипограф» не особо впечатлили мародёров. Восстановить её работу удалось с огромным трудом — и с гораздо меньшим количеством печатных прессов. Пришлось искать новых влиятельных заказчиков и покровителей.

Точнее, скоро они нашли его сами. В сентябре 1577 года предводитель восстания против испанской короны Вильгельм Оранский с триумфом вошёл в Брюссель. Генеральные штаты — парламент, заседавший теперь в Антверпене, — нуждались в собственном типографе так же, как до них — испанская администрация. И снова типография Плантена показалась властьимущим самым логичным решением. А издатель, несомненно, положительно оценил тот факт, что заказчик — пусть и не такой крупный, как испанский король, — находится поблизости, что существенно облегчает процедуру оплаты, избавляя от долгой переписки с какими-то неведомыми казначеями.

Внутренний двор музея Плантена-Моретуса, Антверпен

14 декабря 1579 года Вильгельм Оранский с супругой даже нанёс визит в его типографию — Officina Plantiniana; правитель сделал символический жест, собственноручно набрав пару предложений и нажав на рычаг пресса. Кроме того, он наградил издателя почётной золотой медалью. Так, формально всё ещё оставаясь королевским прототипографом (он так и не получил уведомления о снятии с этого поста) Филиппа II, Плантен стал официальным печатником Генеральных штатов. А в 1578 году занял должность городского типографа Антверпена с жалованием в 300 гульденов в год, которую исполнял до самой смерти, а за ним — его наследники вплоть до 1705 года.

Как внезапно всё может измениться! Чего только не печатала Officina Plantiniana за свою историю! От антиеретических указов Филиппа II и испанской администрации, обещавших страшные кары изменникам и отступникам от веры, до антииспанских воззваний Вильгельма Оранского, сулившего не менее страшные кары Габсбургам и их подручным в Нидерландах. От католического «Индекса запрещённых книг» до кальвинистской и лютеранской литературы. При этом наиболее радикальные «еретические» публикации — из тех, что в случае внезапного поворота судьбы могли принести неприятности, — выходили с именем кого-то из подмастерьев-кальвинистов на титульном листе. Однажды уже пережив преследование испанских властей и закрытие типографии, Плантен накрепко усвоил простое правило: оставаться вне религиозных споров и вне политики.

Возможно, это и спасло ему жизнь в безумном круговороте событий, которые разыгрывались в 1560–80-х годах в Нидерландах. Например, когда после долгой мучительной осады Антверпен в 1585 году сдался испанцам и вернулись солдаты и чиновники Филиппа II. Бывают периоды, когда важно сохранить не только состояние, но и голову. Многие успешные и богатые предприниматели его ранга рано или поздно обнаруживали в себе политические амбиции; избирались в городской совет или в Генеральные штаты, начинали представлять какие-то политические или религиозные интересы, присоединялись к той или иной партии. Некоторым это стоило жизни, другие отправлялись в изгнание. А Плантен просто печатал. Точнее, печатал не просто, а очень хорошо, обеспечивая всю Европу своей высококачественной и массовой продукцией. Гремели войны, менялись короли и религии, а типография Officina Plantiniana, основанная в 1555 году, смогла просуществовать более трехсот лет.