Гарамон и другие

Знакомое имя. В арсенале российского типографа несколько шрифтов с таким названием, а их распространённость ещё недавно была настолько велика, что некоторые преподаватели дизайна рекомендовали студентам воздержаться от использования Гарамон. Пережив всплеск популярности, Гарамон занял в российской типографике свою законную устойчивую нишу, аналогичную той, которую он занимает в типографике западной на протяжении последних 450 лет.

Хотя вернее для имени парижанина Гарамона французское написание (Claude Garamont), в англоязычной литературе чаще встречается иной вариант — Claude Garamond.

Мода на Гарамон в России возникла в начале 90-х. То было очень понятное желание применить «шрифт поизящнее» после успевших набить оскомину Таймса и Гельветики. Цивилизованный российский рынок шрифта только формировался, поэтому страницы печатных изданий мгновенно заполнили низкокачественные, зачастую нелегальные версии Гарамонов (или Гарамона; но иностранных образцов для кириллизации уже тогда было много, так что, пожалуй, все-таки Гарамонов). К примеру, газета «Коммерсантъ» поначалу работала со шрифтом, выпущенным небольшой, но шустрой американской фирмой Cassady&Green. Насколько низким было качество этой «кириллизации» Гарамона можно судить по тому, что знаки латиницы и кириллицы имели разную толщину основного штриха!

Антиква и курсив Клода Гарамона (середина XVI века). Франция, Париж

От оборотистых американцев не отставали местные шрифтоделатели, локализовавшие Гарамон по доморощенным рецептам. Например, знак «э» чаще всего сочиняли из перевёрнутого «с», а «б» брали вообще из другого шрифта — скажем, из кириллического Таймса. Только появление кириллического шрифта ITC Гарамон, разработанного в фирме ParaGraph (теперь ParaType) дизайнером Александром Тарбеевым, положило конец безобразиям. Время многое расставило по местам, прояснив: Гарамон — не мода, а классика, моде не очень-то и подвластная.

Историческая правда о Гарамоне тесно сплетена с жизнью остальных шрифтов антиквы. Как известно, пространственно-временная ось развития антиквенного шрифта проходит через ренессансную Италию, затем Францию XVI в. на север — в Голландию и Англию. Начало антикве было положено в Венеции и Риме, где основой для рисунка шрифта в изданиях знаменитых типографов Николая Иенсона и Альда Мануция послужил рукописный почерк итальянских гуманистов. В среде просвещённых людей того времени распространённым и почётным хобби было собственноручное переписывание античных рукописей. По мере того, как «эпоха титанов» в Италии уходила в прошлое, фокус типографской жизни перемещался к блестящему французскому двору. Этот период и прославился именами Клода Гарамона и его младших современников и последователей Робера Гранжона, Гийома Ле Бе, Жана Жаннона. Когда Францию охватила религиозная смута — не самое благоприятное время для развития культуры вообще и типографики в частности, — пришёл черёд Кристоффела ван Дейка, Дирка Воскенса, Миклоша Киша, Уильяма Кэзлона. А ещё дальше, в снежной России, в 1708-1710 гг. была проведена петровская реформа, и с тех пор понятие «антиква» относится не только к западноевропейским шрифтам, но и к кириллическим.

Клод Гарамон (1480/90/1499—1561)

Эволюция шрифтовой формы на этапах развития антиквы выглядит не менее логичной. Венецианская антиква — это умеренный контраст и треугольные засечки со скруглением в месте их примыкания к основному штриху. Характерен наклонный штрих в середине строчного «е», в меньшей степени — верхние внутренние засечки у прописного «М». Знаки венецианской антиквы разной ширины, а оси овалов и полуовалов, в соответствии с техникой письма ширококонечным пером, наклонены примерно на 30°.

У французской антиквы старого стиля (XVI в.) всё по-прежнему, но контрастность выше и рисунок шрифта в целом изящнее. Засечки имеют скругления. Голландская антиква XVII в. более контрастна, засечки становятся длиннее и тоньше, их скругления менее выражены, оси овалов постепенно выпрямляются. Шрифты Кэзлона (нач. XVIII в.), по структуре очень близкие к ней, прославились массой роскошных, изысканных каллиграфических деталей, особенно в курсивах. Всё это связано с прогрессом гравировки по металлу: совершенствуются линии, достигается высокая контрастность.

Антиква начала и середины XVIII в., создававшаяся во Франции, Голландии и Англии, называется уже переходной. У шрифтов Пьера-Симона Фурнье, Яна Михаэля Флейшмана, Джона Баскервиля (вернее, его постоянного гравёра Джона Хэнди), как и в первых гарнитурах Фирмена Дидо, тонкость гравировки усиливается и контраст штрихов возрастает. Заметны вертикальность осей овалов у некоторых знаков (в отличие от наклонных осей полуовалов) и нивелирование разницы в ширине знаков шрифта.

Наконец, в т. н. антикве нового стиля, созданной в конце XVIII и начале XIX вв. Фирменом Дидо во Франции, Джанбатиста Бодони в Италии, Карлом Юстусом Вальбаумом в Германии, техника гравирования на металле достигает совершенства и предела. Полностью регулярный геометрический рисунок, сильный контраст между основными и дополнительными штрихами, длинные тонкие засечки, вертикальные оси овалов, закрытые формы знаков одной ширины — это портрет скорее акцидентного, чем текстового шрифта. Сделать изящнее можно, но не нужно: шрифт начинает как бы мерцать даже на хорошей бумаге, тонкие линии становятся не видны, при чтении текста приходится сильно напрягать глаза. Для полноты картины добавим, что к группе новостильной антиквы принято также относить более живые английские и шотландские шрифты того же периода, у которых при всех признаках антиквы нового стиля засечки скруглены в месте примыкания к основным штрихам. Но для нашего рассказа это уже неважно. Далее в шрифтовом проектировании начнутся возвраты и повторы, комбинирование и поиск. Строго говоря, начнется шрифтовой дизайн как таковой... Таким образом, место Гарамона — почти у самых истоков антиквенного типографского шрифта, там, где рисунок уже достиг зрелой выразительной рабочей формы, но ещё не стал изощрённым, сохраняя благородную и неподдельную простоту. В истории искусств Гарамону соответствует эпоха позднего Возрождения, переходящего в маньеризм.

О Гарамоне-человеке известно немного. Он родился и умер в Париже. Имеются три предполагаемые даты его рождения (1480, 1490 и 1499 гг.) и дата смерти (1561 г.), тем более достоверная, что ознаменовалась аукционом по распродаже имущества покойного. Всё ценное, чем владел на тот момент Клод Гарамон, составляли шрифты. Как, по стандартному мнению обывателя, и положено большому художнику, умер он в бедности, даром что полжизни проработал для королевской типографии. Большую часть пуансонов Гарамона приобрёл издатель Кристоф Плантен (Christoph Plantin), специально приехавший из Антверпена, куда перебрался из беспокойного и опасного Парижа. Плантен был давним партнёром Гарамона, заказывал и покупал его шрифты в течение 30 лет. Сейчас они хранятся в музее Плантена-Моретуса (Plantin-Moretus Museum) в Антверпене.

Клод Гарамон, Робер Гранжон. Образцы шрифтов из типографии Конрада Бернера (1592). Германия, Франкфурт на Майне

Часть гарамоновских шрифтов купили проводивший аукцион издатель и печатник Андре Векель (Andre’ Wechel) и пуансонист и словолитчик Гийом Ле Бе (Guillaume Le Be’); оставшиеся попали в руки Конрада Бернера (Conrad Berner), который увез их во Франкфурт-на-Майне. В 1592 г. Бернер выпустил аннотированный каталог шрифтов своей типографии — явление по тем временам нечастое, поскольку обычно шрифт считался фирменной характеристикой типографии и автор специально не указывался. Этим листам крупного формата (каталоги тогда не сшивались) суждено было сыграть заметную роль в истории типографики. Именно благодаря им мы знаем, как выглядели шрифты Гарамона.

«Сборник образцов» Бернера появился неслучайно. Посмертные слава и признание шрифтов Гарамона всё возрастали, поэтому владелец типографии специально сообщал о том, что работает ничем иным, как подлинными гарамоновскими шрифтами. Но понятия об охраняемом фирменном наименовании тогда не было. Имя Гарамона сделалось синонимом слов «хороший качественный шрифт», и к нему прильнули многочисленные, более поздние шрифты, которых сам Гарамон не делал. Их часто приписывали мастеру по незнанию или из невинного желания заполучить для типографии богатого клиента.

Было и ещё обстоятельство, способствовавшее путанице. Гарамон считается первым в истории печатного дела пуансонистом, который начал изготавливать шрифты для различных типографий на продажу. До него шрифтовое хозяйство было исключительно натуральным: шрифты нарезал если не сам владелец печатного заведения, то его ближайший помощник, что называется, сотрудник той же фирмы. Шрифты же Гарамона распространились по всей Европе. Среди его покупателей был сам король Франции Франциск I, для которого Гарамон нарезал, в частности, греческий шрифт, известный под именем Grecs du Roi — «королевский греческий». Только в 1545 г. Клод Гарамон открыл собственное издательское дело, которое, впрочем, принесло не успех, а разорение. Даже вопрос о том, применялись ли в типографии Гарамона только шрифты его работы, к нашему времени достоверно не выяснен.

В конце жизни Гарамон совершенствовал созданные ранее шрифты, отпуская некоторые пуансоны, «редактируя» контуры знаков с помощью резца и закаливая вновь. Отдельные знаки он предпочёл полностью заменить. Это открытие сделали современные исследователи по сохранившимся в музеях образцам.

Иногда кажется: у истории странно избирательная память на имена. Почему-то в любом контексте она выбирает для потомков одно-единственное имя, делая его символом эпохи, периода, направления, стиля. Остальные таятся в тени, хотя по таланту, активности, влиянию уступали гению совсем немного, а может быть, и вообще нисколько. Имя Гарамона есть в сотнях каталогов, в миллионах компьютерных меню. Но оно — как шкатулка с секретом или ключ к двери, за которой скрывается целый мир, — имена учителей, предшественников, сотрудников и последователей Гарамона.

Антуан Ожеро (Antoine Augereau, 1490—1534) — типограф, издатель, считается непосредственным учителем Гарамона. Он оставил бы благодарным потомкам намного больше шрифтов и книг, если бы не безвременная смерть, нелепая и страшная. Ожеро был обвинён в издании «еретической» литературы, повешен и затем сожжён на костре.

Робер Гранжон (Robert Granjon, ок. 1513—1590) — младший современник Гарамона. В составе многих шрифтовых гарнитур, носящих название «Гарамон», курсивная часть на самом деле создана по образцам шрифтов не Гарамона, а Гранжона. Первоначально курсивы считались самостоятельными шрифтами и вместе с прямыми почти не применялись. Издатель Плантен заказывал Гарамону исключительно прямые шрифты, Гранжону — курсивы. Клод Гарамон собственноручно создал всего два курсива, причём когда уже открыл собственное издательское дело. Сочетание курсива с прямым шрифтом в одном издании было большим открытием, чуть ли не революцией — и входило в практику постепенно как раз во времена Гарамона.

Симон де Колин (Simon de Colines, ок. 1480—1546), возможно, и был тем издателем, который первым придал тексту особую выразительность за счёт акциденции курсивом. По другой версии, это сделал сам Гарамон. Симон де Колин считается автором нескольких превосходных шрифтов, применявшихся им в собственных книгах. Имя его тесно связано с прославленным издательским домом Этьенов (Estienne), где он работал как старший мастер, а в 1520-х гг. — с момента смерти основателя фирмы Анри Этьена до совершеннолетия наследников Робера и Шарля Этьенов — был главой предприятия. С этих лет, как признано сейчас, начинается золотой век французского книжного искусства.

Жоффруа Тори (Geofroy Tory, 1480—1533) — художник-гравёр, книготорговец, популяризатор, идейный вдохновитель — словом, один из главных проводников духа Возрождения, который воплотили в своих книгах Симон де Колин, Кристоф Плантен, Этьены и другие выдающиеся типографы. Парижанин, родившийся в Бурже, Жоффруа Тори посвятил несколько лет изучению издательского дела в Италии. В 1529 г. увидел свет трактат Тори «Цветущий луг» (Champ Fluery), где в туманной и загадочной форме (характерной для мастеров тех лет, когда они передавали ученикам свои секреты) излагалась точка зрения автора на природу и свойства прекрасного, включая книгу и шрифт. Работа имела огромный успех и оказала на развитие шрифта и типографики не меньше влияния, чем «шрифтографические» построения Луки Пачоли и Альбрехта Дюрера.

Антиква и курсив Жана Жаннона (1621). Франция, Седан

Жан Жаннон (Jean Jannon, 1580—1658) родился через 19 лет после смерти Гарамона. Это был страстный поклонник Гарамона, преклонявшийся перед учителем и занимавшийся, как считал он сам, тиражированием и повторением замечательных гарамоновских шрифтов. Тем не менее шрифты Жаннона имели особенности... Он был протестантом и предпочитал жить и работать подальше от Парижа, в городе Седан. Но в 1640 г. по инициативе кардинала Ришелье в Лувре была основана Королевская типография, и Жан Жаннон был призван в столицу. Шрифты, которые он нарезал, не посрамили представлений заказчика об истинно королевском качестве. Стоит сказать, что типография существует и поныне, менялось только её название: при Наполеоне она стала Императорской, затем Республиканской, а теперь именуется Национальной. Шрифты Жаннона использовались в ней, пока их не вытеснила мода на антикву нового стиля. Впоследствии, по имени парижского университета Сорбонны, куда они попали и где хранились, эти шрифты получили название «университетских». Когда в середине XIX в. интерес к старинной типографике вспыхнул вновь, никто уже не сомневался в том, что хранящиеся в Сорбонне шрифты — наследие великого Гарамона.

В результате получилось так, что целая группа шрифтов-«Гарамонов» начала и середины прошлого века, разработанных ведущими художниками своего времени, оказалась сделанной по образцу работ совсем другого пуансониста — Жана Жаннона. В их числе Lanston Monotype Garamond, разработанный Фредериком Гауди, ATF Garamond работы Морриса Бентона и Томаса Клеланда и Гарамон итальянского дизайнера Франческо Симончини. Заблуждение было столь основательным, что и теперь в изданной у нас в 1999 г. энциклопедии «Книга» статья «Гарамон» по-прежнему содержит ссылку на шрифты Королевской типографии, они же «университетские шрифты».

Когда в 1927 г. американская исследовательница Беатриса Уорд, писавшая под псевдонимом Поль Божон, опубликовала работу, пролившую свет на их истинного автора, это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Далее шрифтовая история приобрела оттенок почти детективный. Чего стоит хотя бы тот факт, что один из самых точных Гарамонов, созданный в 1928 г. Джорджем Джонсоном, получил название не Гарамон, а Гранжон (Linotype Granjon) — специально, чтобы отмежеваться от компании прочих Гарамонов, оказавшихся на поверку Жаннонами…

Что же отличает шрифты Гарамона от шрифтов его ближайшего и самого преданного последователя — Жаннона? Как ни удивительно, различен сам характер рисунка. Поскольку шрифт резали вручную, углы и неровности контура гарамоновских шрифтов были приняты Жанноном за технические несовершенства. Он это исправил, а также придал рисунку большее (в собственном понимании) изящество и совершенство линий. Современные типографы отмечают в гарамоновском рисунке выразительность и силу; в шрифтах Жаннона — тщательность проработки контуров. Шрифты Гарамона ближе по форме к каллиграфическим прототипам. Особенно ярко видны различия на примере буквы «а» с каплевидным элементом у Жаннона и угловатым каллиграфическим окончанием — у Гарамона.

Образцы шрифтов на основе работ Гарамона или приписываемых ему: 1. Monotype Garamond 2. Stempel Garamond 3. Linotype Granjon 4. Mergenthaler Linotype Garamond No.3 5. Simoncini Garamond 6. Linotype/ Monotype/ Stempel Sabon 7. ITC Garamond

В нашей стране широко распространён ITC Гарамон, локализованный в 1993-1995 гг. Он одним из первых стал распространяться у нас легально, в полном соответствии с международными правовым и художественным стандартами. Неудивительно, что и поныне он пользуется большой популярностью. Вместе с тем это своеобразный шрифт, имеющий с истинным Гарамоном еще меньше сходства, чем «Жанноны», по образцу которых он был разработан. Секрет — в пропорциях. В названии ITC Гарамон ключевое значение имеет скорее «имя», нежели «фамилия», — перед нами не столько Гарамон, сколько шрифт ITC.

В довольно краткий период бурного освоения возможностей фотонабора фирменной политикой International Typeface Corporation (ITC) был выпуск шрифтов с сильно увеличенным очком строчных и огромным числом начертаний. Одной из жертв этой политики и стал Гарамон… При разработке ITC Гарамон дизайнер Тони Стэн сохранил общий рисунок гарамоновского шрифта, но сильно исказил пропорции, создав своеобразные пузатые литеры с кургузыми выносными элементами и маленькими апрошами. Если бы каким-нибудь чудом это увидел сам поклонник «Цветущего луга», ставивший пропорции превыше всего и тщательно выверявший их по соотношениям золотого сечения, он был бы несказанно удивлён тем, что такой странный, несуразный шрифт носит его имя.

Другая особенность ITC Гарамон — на российский взгляд он непривычно широк. Американская шрифтовая традиция в этом отношении вообще не совпадает с нашей, что заметно на многих шрифтах заокеанской разработки. Для сравнения можно взять созданный в пропорциях Гельветики Ариал и Вердану, разработанную недавно американским мэтром Мэтью Картером. ITC Гарамоном набрано огромное количество книг — у всех под рукой есть наглядные примеры страниц, набранных этим невероятно крупным, мозолящим глаза шрифтом. Если же взять для набора следующее, более узкое начертание ITC Гарамон, оно окажется слишком узким. Оптимальные пропорции лежали бы где-то посередине между американскими Regular и Narrow. По этим причинам для текстового набора куда больше подходят шрифты, разработанные в России, например, Петербург, Балтика или Октава.

Вместе с тем нельзя не отметить, что ITC Гарамон прекрасно выглядит и читается в мелких кеглях — от восьмого до шестого. Он будет грамотным выбором при наборе сносок, примечаний на полях, технического паспорта к инструменту или аннотации к лекарству.

Кстати, первый Гарамон, знакомый российскому читателю, — это давняя, ещё советская, гарнитура под названием Мысль. Она грубовата, хотя в умелой композиции неожиданно удивляет какой-то мужественной красотой. Этот шрифт по гарамоновским мотивам был создан в 1966 году в Отделе наборных шрифтов НИИ Полиграфмаш дизайнером Верой Чиминовой и назван «гарнитура Политиздатовская»; через 20 лет для московского издательства «Мысль» шрифт переработали сотрудники ОНШ Исай Слуцкер, Светлана Ермолаева и Эмма Захарова. Мысль существует в восьми начертаниях — светлое и полужирное, прямое и курсив, стандартное и узкое.

В 2002 г. в России появился ещё один Гарамон профессионального качества. Это Original Garamond, разработанный дизайнером Гаянэ Багдасарян, — кириллическая версия шрифта Original Garamond компании Bitstream, который, в свою очередь, является цифровой версией одного из самых близких к оригиналу вариантов Гарамона — шрифта Stempel Garamond, созданного в 1925 г. немецкой фирмой D.Stempel AG. Теперь Original Garamond можно видеть в каталоге фирмы ParaType. Шрифт имеется в светлом и полужирном начертаниях с капителью и курсивом.

Об авторе: Анна Шмелёва (anna@child.ru), независимый автор.

СПИСОК НЕКОТОРЫХ ГАРАМОНООБРАЗНЫХ ШРИФТОВ

1. Deberny & Peignot Garamond (1912-28), разработан под руководством Жоржа и Шарля Пеньо
2. ATF Garamond (1917), Моррис Бентон и Томас Клеланд
3. Monotype Garamond (1921), Фредерик Гауди
4. Stempel Garamond (1924) (?)
5. Mergenthaler Linotype Garamond (1925), Джозеф Хилл
6. Linotype Granjon (1928-31), Джордж Джонс
7. Ludlow Garamond (1930), Роберт Мидллтон
8. Mergenthaler Linotype Garamond No.3 (1936), на основе рисунка Морриса Бентона и Томаса Клеланда
9. Simoncini Garamond (1958-61), Франческо Симончини
10. Grafotechna Garamond (1959), Станислав Маршо
11. Nebiolo Garaldus (1956), Альдо Новарезе
12. Linotype/Monotype/Stempel Sabon (1964), Ян Чихольд
13. Berthold Garamond (1972-75), Гюнтер Ланге
14. ITC Garamond (1976-77), Тони Стэн
15. Adobe Garamond (1989), Роберт Слимбэк
16. Bureau Garamond (1992), Джилл Пичотта
17. Garamond Classico (1993), Франко Луин
18. 1530 Garamond (1993-94), Росс Миллз